20го числа результаты огласили 17го. у меня третье место из двухсот четырех.
на награждении, к сожалению, не была. лежала с температурой 39. хотя, третье место для меня - недостаточно.
с другой стороны, наверно, хвалила мало. хотя для меня это много.
но вот, как и обещала, рассказ. на тему «Школьный учитель в русской культуре».
«Главный урок»
Главный урок
На стенах – картины, гулким эхом по кафелю – шаги, голоса. Чисто, почти строго – если бы с картин не врывались в этот порядок самые разные краски, пространство показалось бы совсем пустым. А потом трещит звонок, распахиваются двери, и уже идут на взлёт бегущие куда-то дети, бегут почти исступлённо - так же, как раньше бегали сами... Сметая всё, среди пока маленьких ростом ребят проносятся парни – ещё немного, и возьмут очередной школьный рекорд. Смех и крики, неуёмное детское веселье, к окончанию школы режущее по ушам, - а когда ностальгией накроет, то такое милое сердцу, такая же неуёмная детская резкость – там кого-то бьют, здесь слова нелитературные, где-то вне поля зрения кто-то кричит, как резаный, и опять несутся уставшие дежурные, наверняка в мыслях желая провалиться сквозь землю, как раньше и самим хотелось. Перемена оглушает пришедшего извне, теряется ощущение времени и пространства. Потом опять дерёт глотку звонок на всех этажах, и через несколько минут пусто...
Они стоят, прислонившись по старинке к батарее, - двое с общим прошлым и общим настоящим. Друзья, какие с хрустом жмут друг другу руки при встрече, какие уж точно не станут бить в спину, люди искусства, не испорченные слабостями и леностью этого рода деятельности, не простаки, но и не искушённые в интригах – люди, с которыми хотелось хотя бы ехать в одном купе поезда, если не больше. В этом здании несколько лет назад они были хулиганами, горячими головами, разбили с десяток окон и ваз, сносили дверь с петель и до синяков дрались, а потом до гротеска серьёзно влюблялись и расставались... Такая важная часть жизни, такая яркая.
И было? Было! А теперь стоят, оглохшие от ставшей громче школы, и тихо смеются – один в отращиваемую бородку, другой в светлые усы, убирая за уши длинные волосы, - смеются уже другим, взрослым смехом.
Открылась дверь где-то в другом крыле, и короткими шагами, опять разнося эхо по коридорам, вышла невысокая женщина в роговых очках и с серебряными волосами. И, как раньше, дёрнулись, сорвались с места и, двумя вихрями, прыжками подскочили к ней.
- Маргарита Эдуардовна, здравствуйте!
- Это вам.
Женщина посмотрела на них, с профессиональной лёгкостью узнала лица и заулыбалась, благодарно приняла жёлтые весенние тюльпаны и, подмигнув, сказала:
- Ну, что вы стоите, сорванцы? Знаете же, где кабинет!
«Сорванцы», помявшись, пошли открывать ей дверь и зашли в свой старый класс. Вот и парта, вся исцарапанная, а стул, на котором весь класс расписывался, куда-то делся. Новые стоят, ещё чистые.
- Маргарита Эдуардовна, а где наш стул?
- Стул-то? А, вот вы как выпустились, так его в учительской на видное место поставили. Понравился он им очень. Только сегодня посмотреть никак не получится.
Молчание. Жалюзи подняты наверх, и весеннее, радостное солнце заполняет класс, греет – и сонными ребята становятся, мечтательными. Из-за стены раздается жужжание непокорного класса. Доска заменена новой, зелёной, цветы в горшках то ли выросли, то ли сменились – не понять. Но на шкафах те же модели, склеиваемые поздно ночью – только больше их стало.
- Спасибо за приглашение тогда, мальчики. Вы просто молодцы, средства нашли, такой фильм сняли, такие массовки. А ведь я знала, что вы не только драться умеете! Илья, а тебе роль отца подходит, не подумывал?
Покраснел бородатый, а второй засмеялся.
- Мы вас очень вспоминали, когда снимали. Вы всегда так про древнее время рассказывали, заслушаешься!
- А ты, Роман, такие волосы смешные отрастил, как только очень дерзкие ребята в моё время решались, но тебе подходит.
Роман засмеялся, легко и весело, и смех у него молодел от каждого перелива.
- И всё-таки, ошибок вы ещё много делаете. Перемешали времена и традиции. Интернет всё-таки есть, библиотеки, специалисты, как так перепутали?
Илья выпалил правду, удивляясь, как приятно не прятать свои мысли, а говорить их сразу, ещё горячими:
- Как же здорово, когда вы, как раньше, замечания делаете! Мы постараемся ещё больше, честно-честно! Нам очень по смыслу надо было, чтобы так!
- Смысл смыслом, но как учитель истории, говорю, что точней бы не помешало. Ну не знаю, зайдите на литературу, может, Любовь Ивановна вам что-то другое скажет.
Она помолчала немного, понюхала свежие цветы, попросила открыть окно. Зашли несколько девочек, спрашивать про оценки и какой-то поход, а два взрослых человека с тихими улыбками сидели за родной партой и тихо переговаривались. В этой парте сохранилась ещё трещина, в которую пряталась шпора, и надпись «Илья+Ленка=...», остаток которой перекрывала штриховка, и несколько нот – со времён, когда Рома увлекался гитарой, и скрипела она знакомо, как ещё, бывает, скрипит дверь своей комнаты или калитка, которую день за днём открывал-закрывал по утрам и вечерам. Потом Маргарита Эдуардовна представила их своим новым подопечным, расхвалила их самих, их фильм и, заговорщически подмигивая, вспомнила смешные моменты из прошлого. Парни слушали и то, узнавая, смеялись, то недоумённо переглядывались – было? не было? Было, улыбалась она и смеялась. Потом остались опять втроём.
- Запомнили ведь, хитрые, что я тюльпаны люблю! Как тогда на контрольные носили, а? Помните?
- Как не помнить, скидывались на букеты!
- Правда, что ли? – они все смеялись, и в уголках её глаз появлялись складочки от частого веселья.
Уже после, когда заварился чай и когда гости вытащили коробку конфет, она спросила:
- Ну что, пришли, соскучились?
- Сами себе удивляемся, как так получается.
Илья вздохнул и опять сказал от чистого сердца:
- Очень уж школа на второй дом похожа. Когда вы ещё так в четвёртом классе сказали, избитым и неправильным казалось, а ведь так и получается. Вернуться сюда тянет иногда, ох, как тянет.
- Только вы следите, чтобы не часто тянуло. Жизнь у вас очень интересная сейчас, нечего грустить.
Роман потёр след от синих чернил на парте, поцарапал ногтем краешек, где прилипла клейкая лента. Он всё никак не мог отвлечься от старого стола.
- Их ведь не заменят так скоро? Хочется придти, сфотографировать, что ли.
- Я им дам заменять! – шутливо пригрозила учительница. – Такие реликвии, да ни за что! Тут один новенький вообще сказал, что по ним историю можно изучать, особенно, если под углом к свету смотреть...
- Ну вы же не сердитесь...?
- Ой, что на вас сердиться, такой фильм сняли! Вот сейчас мои снимают разные сценки, так вы бы вообще отличились!
- Да мы бы отличниками были! Правда?
По школе скучают... Посмотрела через стёкла, потом поверх них. Смеялись они молодо, как в старшей школе, от души, закрывая глаза и откидывая голову или широко-широко растянув в стороны уголки рта. Рослые, они представлялись ей ещё худыми юношами с кучей двоек, но хорошей мечтой. Получилось. И всё равно пригласили, а потом пришли с цветами. Сознались, что на день рождения не успевали.
- Ребята, а теперь куда?
- Всё выше, Маргарита Эдуардовна! Вот, скоро поедем на Каннский фестиваль, а потом в Голливуд.
- Оскара дают?
- Нет пока, но поглядеть на нас хотят. Душевное – так оно им всегда нравится.
Встают. Одёргивают одежду. Весёлые, ожившие, смеются, как маленькие. Уходят...
- А, так и забыл бы! Вот, мы вам диск принесли, хотите?
- Конечно, хочу! Спрашивает ещё!
Уже вечером, дома, она поставила диск и включила фильм. Досмотрела до момента, когда доисторические люди, так часто представавшие в работах глупыми и обезьяноподобными, здесь ловко танцевали у костра, завлекая всё новых и новых участников хоровода, и пели, и хлопали, сами создавая музыку. Следующий кадр – неподалёку, на пеньке, сидит седой старик и смотрит в чистое небо, на далёкие звёзды. Глядит, не отрываясь, - а звёзды видно так хорошо, не чета современному городскому небу. И такая грусть у него светлая на лице, так блестят глаза...
Тогда она вспомнила поход, вспомнила свои слова – поздно ночью, у костра, она задумчиво говорила сонным ребятам: «А ведь здорово смотреть на звёзды и не думать, как всё устроено, и не бояться их величия – а просто смотреть, как, наверно, люди в глухой древности, и тянуться в мыслях к этому свету – к своим богам, которые всегда заботливо наблюдают за нами, и тихо, с грустью, любить их в ответ...»
Фильм заканчивался. В лучах рассвета возвращался к своим прошедший инициацию исцарапанный парень, потрясая копьём и смеясь, и все бросались к нему с естественной радостью.
Сняла очки, аккуратно сложила дужки, подошла к зеркалу – и увидела себя, молодую студентку с веснушками, которая в одном из походов, стараясь не упустить ни слова, слушала поехавшего с ними седого декана, когда он так же говорил о звёздах, и вспоминал своего учителя...
Услышали, да не забыли. Воплотили. Фильм душевный, смысловой. Главный урок они усвоили.
«Но историю им надо подтянуть,» улыбнулась она и пошла заваривать чай.
23/12/10