хрустальный феникс
Я уже всех достала этой картинкой, но я листала старый цитатник и нашла ее вновь.
понедельник, 07 июня 2010
14:17
Доступ к записи ограничен
хрустальный феникс
Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра
хрустальный феникс
мп3-трек сказал мне: пиши, что придёт в голову, где придёт в голову, ничего не упускай, набивай руку, жалуйся на кризис вдохновения, пиши банальности, пиши бред, пиши на клочках бумаги, - пиши.
пожалуй, придётся следовать его совету, потому что, хотя мне хочется, продолжить работу я пока не могу.
никто не знает никаких конкурсов кретивных?
пожалуй, придётся следовать его совету, потому что, хотя мне хочется, продолжить работу я пока не могу.
никто не знает никаких конкурсов кретивных?
хрустальный феникс
Всё своё детство я провела, мечтая о собственном коте. Какое трогательное желание, - и какое, с другой стороны, расточительство.
В субботу, ожидая компанию, я бродила по паркам и полностью растворялась в городе. Вообще суббота была замечательная, но в эти полтора часа я растворилась в духе своего города. Почувствовала любовь к каждому камню, улыбалась, тайком подглядывала за невестами в парке, смотрела в воду с моста, села на место того мужчины, который в прошлый раз, когда я прогуляла курсы ради глотка Старого Города, сидел там с толстой книгой. Я даже думала: у меня нет личной жизни. У меня есть этот мир.
Так что теперь я желаю такие же глупые вещи. Если я могла бы так пожелать в эту субботу, я стала бы летним духом-хранителем Риги.
В субботу, ожидая компанию, я бродила по паркам и полностью растворялась в городе. Вообще суббота была замечательная, но в эти полтора часа я растворилась в духе своего города. Почувствовала любовь к каждому камню, улыбалась, тайком подглядывала за невестами в парке, смотрела в воду с моста, села на место того мужчины, который в прошлый раз, когда я прогуляла курсы ради глотка Старого Города, сидел там с толстой книгой. Я даже думала: у меня нет личной жизни. У меня есть этот мир.
Так что теперь я желаю такие же глупые вещи. Если я могла бы так пожелать в эту субботу, я стала бы летним духом-хранителем Риги.
воскресенье, 06 июня 2010
хрустальный феникс
сортир крыс на их голову! кто-то сверху опять забил стояк, и нас затапливает неприятными отходами человеческой жизнедеятельности. мне опять нет дела, но я хотя бы не с температурой и не идёт мерзкий дождь.
ненавижу.
до часов девяти вечера на скамейках под окнами пьют кофе и лопают булочки мамаши с мелкими детьми. мамаши курят, дети орут. в перерывах между мамашами либо громко спорят пожилые люди, либо спиваются с криками, руганью и гоготом обиженные жизнью.
если я дома, я провожу весь день с воткнутыми в уши наушниками. а после музыки болит голова. в соседней комнате Кривое Зеркало, на кухню ходят все, кому не лень, и, если я там сижу, немедля обосновываются там же, у мамы включены бесконечные Дискавери.
и это на меня дуются, что я по возможности удираю из дома.
ненавижу.
до часов девяти вечера на скамейках под окнами пьют кофе и лопают булочки мамаши с мелкими детьми. мамаши курят, дети орут. в перерывах между мамашами либо громко спорят пожилые люди, либо спиваются с криками, руганью и гоготом обиженные жизнью.
если я дома, я провожу весь день с воткнутыми в уши наушниками. а после музыки болит голова. в соседней комнате Кривое Зеркало, на кухню ходят все, кому не лень, и, если я там сижу, немедля обосновываются там же, у мамы включены бесконечные Дискавери.
и это на меня дуются, что я по возможности удираю из дома.
хрустальный феникс
Немного( ^^''' ) мыслей о свободе, как она есть для меня.
Свобода, на мой взгляд, заключается в том, насколько легко ты взлетаешь в небо, подняв к нему глаза.
Меня нагрело солнцем и обдуло ветром с моря, и ровный загар прилип к предплечьям.
Ноги вчера сводило, но сегодня уже всё в порядке. Нужно только все те же 6,5 часов сна.
Высыпаться совсем не хочется - я уже знаю, что слишком выспавшийся - слишком этого мира человек. Хотя, возможно, я ошибаюсь и у меня просто лето.
Хицу смотрела на меня глазами с две пуговицы-серёжки, которые мы только что смотрели в «Карамельках», когда я ни с того ни с сего употребила слово «чики». А у меня внутри смешинка - бьёт лимонадным фонтаном. Я могу делать всё, что хочу - эту неделю я уже употребила на то, чтобы перестать быть школьницей - пусть от моего табеля многие попадали бы в обморок.
Классно - не чувствовать себя привязанной к месту. Мои волнуются, когда я не дома, а мне всегда спокойно. Я не верю в невозвращение, потому что возвращение для меня - всего лишь обязанность. Всего лишь моя кровать и удобства, и склад моих прекрасных книг. А за меня зачем-то волнуются. Не понимаю.
Приехав домой вчера, не решилась сразу войти в подъезд, а обошла округу. Почувствовав усталость, села на тротуарный бордюр на слепой кишке дорожной паутины, вытянула вперёд ноги, согнув в коленях, оперлась сверху руками и посмотрела в небо. Семичасовое летнее солнце через сепия-призму очков придавало богатый оттенок небу, домам, людям, и блестящих в его лучах машинах, ждавших зелёный свет.
Я сидела и думала. Глядя в небо, на прогретом солнцем асфальте, в лучах солнца я сидела на земле и думала. О том, как хорошо прошёл день, о том, в какой символ можно обратить сверкающую рябь на воде, о том, как я занимаюсь тем, чего еще никогда не делала, о том, как дрожит земля - совсем рядом большая улица Свободы, земля дрожит немного при проезде троллейбусов. О том, что я, никого не ожидая тут, всё же жду. Мне было видно далеко - в метрах 30 от меня была эта улица, я сидела на начале другой, несколько лет назад перекрытом, а во все остальные стороны большого перекрёстка открывался вид на два больших магазина, на старое здание, в котором продают мансарду с огромными окнами, из которой, наверно, видно длинный участок дороги и о которой я иногда позволяю себе помечтать... вообще мансарды, по-моему, круче, чем собственный дом. Впрочем, я отвлекаюсь. Тут я начинаю рассуждать, а там я просто воспринимала окружающее. Любимую зелень через дорогу, машину, которая развернулась в слепой кишке и укатила восвояси, зубную клинику, вклинившуюся между отростком улицы и ул.Свободы(тут надо заметить, что называется она Бривибас, что, в сущности, то же самое, только по-латышски, так что это не только символ, но и правда). Было тепло и хорошо, я думала о снах, лете и о том, как объявить о своём приходе дома. Одежда была свободной и такой обыденной, что я мурчала от удовольствия. Особенно меня радовало, что свободные джинсы уже имели заплатку, купленные взамен старым белые кеды уже начали покрываться реальностью и ее пылью, а очки плотно сидели на носу, за что им большое спасибо.
Небо здесь было уже совсем чистым, что не могло не радовать. Устав рефлексировать, я стала наблюдать и анализировать людей - моё автоматическое занятие в последнее время, точно так же, как я хватаюсь за любую возможность применить знания физики на практике, хотя бы в мысленных рассуждениях.
Сзади меня по тротуару часто проезжали велосипедисты - я им немного завидовала. Моему велику минимум лет двадцать, он мне маловат, потому что он более подростковый, он салатового цвета, дребезжит как проклятый и иногда цепь слетает. Ах да, мне нельзя бравурничать - колесо может быстро спустить. Тем не менее, я была бы рада, если бы он не был закрыт в гараже, а стоял поблизости mir zur Verfügung(отчего-то я подумала это именно по-немецки: для моего распоряжения или как-то так). Впрочем, желаниям свойственно сбываться, как это общеизвестно, только все боятся проверить.
Прошёл человек лет пятидесяти в летних брюках и рубашке с коротким рукавом. Галстука я не видела, зато в руке у него болтался - да, именно болтался, а не висел или покачивался -, банально чёрный недопортфель (из тех, что менее толсты и не имеют прикольных пряжек и откидных крышек, а только молнию по краю). Человек с кислой гримасой помотал своим портфелем взад-вперёд, даже остановившись, около газона перед зубной клиникой. В воздух взлетели ленивые голуби. Он помахал еще раз, и парочка безнадёжно ленивых взгромоздилась на воздух на несколько секунд, чтобы тут же плюхнуться в траву пару метров спустя. Зачем ему это надо? Мужчина, ещё морщась, пару раз для приличия мотнул своим портфелем и зашагал дальше. Наверно, неудачи на работе, или конфликт дома, или еще что-то привели его в дурное расположение духа, и он не нашёл ничего оригинальнее, как выместить это на голубях. Что говорит о его, к сожалению, ограниченности. Вместо того, чтобы напоследок брыкаться, мог бы уже успокаиваться или искать distraction. Хотя, может это оно и было, но сомневаюсь. Появление злости для distraction всё равно остаётся проявлением злости.
Долго я сидеть не собиралась - время шло к восьми, да и на камнях сидеть вредно, какими теплыми они бы ни были. Но, пока меня преследовали эти мысли, по бывшим тротуарам слепой кишки истока моей родной реки - тьфу - улицы(перестаралась я с игрой словами) по противоположной мне стороне шли обиженные жизнью, то есть безмерно спившиеся товарищи лет этак сорока. Может больше, может меньше - я не мерял, не сказали. Эти ребята и "дамочка, 1 шт.", как я бы ее охарактеризовала, для начала вылупились на меня - тут я, даже будучи в солнечных очках, отвела глаза -, потом стали делать в мою сторону неопознанные движения рукой, потом покрутили у виска, многозначительно смотря мне за спину. Думаю, хорошо, что в плеере в этот момент играл припев и я не могла ровно ничего услышать - и не собиралась. А, когда ты это только видишь, можно притвориться, что это не с тобой, а кино, и воздействие сводится на нет. За спиной, как я поняла, шла то ли мама с дочкой, то ли еще какая-то семейная компиляция из двух персон.
Нарочно просидев еще минут десять - теперь мимо никто не ходил, и я опять тонула в небе, которое, когда ты так сидишь на солнце и смотришь в него, оказывается прямо над затылком и его можно достать руками -, я нехотя пошла домой. Мне хорошо дома, но меня утомило их беспокойство. Было бы лучше по-другому? Я не знаю. Но так мне тоже надоело.
Свобода - это когда ты не беспокоишься о тех, кто остался дома, о тех, кто тебя когда-то покинул, о тех, кого покинул ты, когда тебе все равно, что бормочут в твою сторону пьяницы и тебе ничего не стоит проигнорировать двадцать велосипедов, обгоняющих тебя в полдень на парковой дорожке и отчаянно звенящих, когда ты можешь читать в парке, когда ты подчиняешься своим мимолётным настроениям, когда время для тебя затягивается в бесконечность хорошего мгновения, когда тебе при порыве ветра кажется, что еще немного - и он поднял бы тебя в воздух, а земля была бы где-то под ногами. Когда ты в каждый день выходишь, готовый к тому, чтобы тебя подняло в воздух. Когда ни родственники, ни друзья, ни обязательства, ни время, ни географическое положение тебя не являются обязательными. Можно их любить, но они для тебя не обязательно существуют. Когда я гуляла, я была в Риге, на набережной я была в Хорватии, на асфальте я была на Крите. Хорошо, когда тебя не тянет в магазины, не тянет тянуть что-то в рот, не хочется плестись по улице без выражения на лице.
Моя свобода - когда всё можно, и ничего не обязательно. Мне преподан закон и правила, мне преподан хороший тон. Мне преподано добро и зло - но я вне этого всего. Я могу перевешиваться через перила набережной, чтобы посмотреть на перевёрнутый другой берег, могу говорить не своим голосом, не своей головой думать, могу вообще не думать, могу быть бедняком и миллионером. Мне нужен только принцип "не навреди" и чувство свободы - вроде чувства юмора, но свободный, как я, не обязательно смеётся. Он может многозначительно улыбаться.
Свобода, на мой взгляд, заключается в том, насколько легко ты взлетаешь в небо, подняв к нему глаза.
Меня нагрело солнцем и обдуло ветром с моря, и ровный загар прилип к предплечьям.
Ноги вчера сводило, но сегодня уже всё в порядке. Нужно только все те же 6,5 часов сна.
Высыпаться совсем не хочется - я уже знаю, что слишком выспавшийся - слишком этого мира человек. Хотя, возможно, я ошибаюсь и у меня просто лето.
Хицу смотрела на меня глазами с две пуговицы-серёжки, которые мы только что смотрели в «Карамельках», когда я ни с того ни с сего употребила слово «чики». А у меня внутри смешинка - бьёт лимонадным фонтаном. Я могу делать всё, что хочу - эту неделю я уже употребила на то, чтобы перестать быть школьницей - пусть от моего табеля многие попадали бы в обморок.
Классно - не чувствовать себя привязанной к месту. Мои волнуются, когда я не дома, а мне всегда спокойно. Я не верю в невозвращение, потому что возвращение для меня - всего лишь обязанность. Всего лишь моя кровать и удобства, и склад моих прекрасных книг. А за меня зачем-то волнуются. Не понимаю.
Приехав домой вчера, не решилась сразу войти в подъезд, а обошла округу. Почувствовав усталость, села на тротуарный бордюр на слепой кишке дорожной паутины, вытянула вперёд ноги, согнув в коленях, оперлась сверху руками и посмотрела в небо. Семичасовое летнее солнце через сепия-призму очков придавало богатый оттенок небу, домам, людям, и блестящих в его лучах машинах, ждавших зелёный свет.
Я сидела и думала. Глядя в небо, на прогретом солнцем асфальте, в лучах солнца я сидела на земле и думала. О том, как хорошо прошёл день, о том, в какой символ можно обратить сверкающую рябь на воде, о том, как я занимаюсь тем, чего еще никогда не делала, о том, как дрожит земля - совсем рядом большая улица Свободы, земля дрожит немного при проезде троллейбусов. О том, что я, никого не ожидая тут, всё же жду. Мне было видно далеко - в метрах 30 от меня была эта улица, я сидела на начале другой, несколько лет назад перекрытом, а во все остальные стороны большого перекрёстка открывался вид на два больших магазина, на старое здание, в котором продают мансарду с огромными окнами, из которой, наверно, видно длинный участок дороги и о которой я иногда позволяю себе помечтать... вообще мансарды, по-моему, круче, чем собственный дом. Впрочем, я отвлекаюсь. Тут я начинаю рассуждать, а там я просто воспринимала окружающее. Любимую зелень через дорогу, машину, которая развернулась в слепой кишке и укатила восвояси, зубную клинику, вклинившуюся между отростком улицы и ул.Свободы(тут надо заметить, что называется она Бривибас, что, в сущности, то же самое, только по-латышски, так что это не только символ, но и правда). Было тепло и хорошо, я думала о снах, лете и о том, как объявить о своём приходе дома. Одежда была свободной и такой обыденной, что я мурчала от удовольствия. Особенно меня радовало, что свободные джинсы уже имели заплатку, купленные взамен старым белые кеды уже начали покрываться реальностью и ее пылью, а очки плотно сидели на носу, за что им большое спасибо.
Небо здесь было уже совсем чистым, что не могло не радовать. Устав рефлексировать, я стала наблюдать и анализировать людей - моё автоматическое занятие в последнее время, точно так же, как я хватаюсь за любую возможность применить знания физики на практике, хотя бы в мысленных рассуждениях.
Сзади меня по тротуару часто проезжали велосипедисты - я им немного завидовала. Моему велику минимум лет двадцать, он мне маловат, потому что он более подростковый, он салатового цвета, дребезжит как проклятый и иногда цепь слетает. Ах да, мне нельзя бравурничать - колесо может быстро спустить. Тем не менее, я была бы рада, если бы он не был закрыт в гараже, а стоял поблизости mir zur Verfügung(отчего-то я подумала это именно по-немецки: для моего распоряжения или как-то так). Впрочем, желаниям свойственно сбываться, как это общеизвестно, только все боятся проверить.
Прошёл человек лет пятидесяти в летних брюках и рубашке с коротким рукавом. Галстука я не видела, зато в руке у него болтался - да, именно болтался, а не висел или покачивался -, банально чёрный недопортфель (из тех, что менее толсты и не имеют прикольных пряжек и откидных крышек, а только молнию по краю). Человек с кислой гримасой помотал своим портфелем взад-вперёд, даже остановившись, около газона перед зубной клиникой. В воздух взлетели ленивые голуби. Он помахал еще раз, и парочка безнадёжно ленивых взгромоздилась на воздух на несколько секунд, чтобы тут же плюхнуться в траву пару метров спустя. Зачем ему это надо? Мужчина, ещё морщась, пару раз для приличия мотнул своим портфелем и зашагал дальше. Наверно, неудачи на работе, или конфликт дома, или еще что-то привели его в дурное расположение духа, и он не нашёл ничего оригинальнее, как выместить это на голубях. Что говорит о его, к сожалению, ограниченности. Вместо того, чтобы напоследок брыкаться, мог бы уже успокаиваться или искать distraction. Хотя, может это оно и было, но сомневаюсь. Появление злости для distraction всё равно остаётся проявлением злости.
Долго я сидеть не собиралась - время шло к восьми, да и на камнях сидеть вредно, какими теплыми они бы ни были. Но, пока меня преследовали эти мысли, по бывшим тротуарам слепой кишки истока моей родной реки - тьфу - улицы(перестаралась я с игрой словами) по противоположной мне стороне шли обиженные жизнью, то есть безмерно спившиеся товарищи лет этак сорока. Может больше, может меньше - я не мерял, не сказали. Эти ребята и "дамочка, 1 шт.", как я бы ее охарактеризовала, для начала вылупились на меня - тут я, даже будучи в солнечных очках, отвела глаза -, потом стали делать в мою сторону неопознанные движения рукой, потом покрутили у виска, многозначительно смотря мне за спину. Думаю, хорошо, что в плеере в этот момент играл припев и я не могла ровно ничего услышать - и не собиралась. А, когда ты это только видишь, можно притвориться, что это не с тобой, а кино, и воздействие сводится на нет. За спиной, как я поняла, шла то ли мама с дочкой, то ли еще какая-то семейная компиляция из двух персон.
Нарочно просидев еще минут десять - теперь мимо никто не ходил, и я опять тонула в небе, которое, когда ты так сидишь на солнце и смотришь в него, оказывается прямо над затылком и его можно достать руками -, я нехотя пошла домой. Мне хорошо дома, но меня утомило их беспокойство. Было бы лучше по-другому? Я не знаю. Но так мне тоже надоело.
Свобода - это когда ты не беспокоишься о тех, кто остался дома, о тех, кто тебя когда-то покинул, о тех, кого покинул ты, когда тебе все равно, что бормочут в твою сторону пьяницы и тебе ничего не стоит проигнорировать двадцать велосипедов, обгоняющих тебя в полдень на парковой дорожке и отчаянно звенящих, когда ты можешь читать в парке, когда ты подчиняешься своим мимолётным настроениям, когда время для тебя затягивается в бесконечность хорошего мгновения, когда тебе при порыве ветра кажется, что еще немного - и он поднял бы тебя в воздух, а земля была бы где-то под ногами. Когда ты в каждый день выходишь, готовый к тому, чтобы тебя подняло в воздух. Когда ни родственники, ни друзья, ни обязательства, ни время, ни географическое положение тебя не являются обязательными. Можно их любить, но они для тебя не обязательно существуют. Когда я гуляла, я была в Риге, на набережной я была в Хорватии, на асфальте я была на Крите. Хорошо, когда тебя не тянет в магазины, не тянет тянуть что-то в рот, не хочется плестись по улице без выражения на лице.
Моя свобода - когда всё можно, и ничего не обязательно. Мне преподан закон и правила, мне преподан хороший тон. Мне преподано добро и зло - но я вне этого всего. Я могу перевешиваться через перила набережной, чтобы посмотреть на перевёрнутый другой берег, могу говорить не своим голосом, не своей головой думать, могу вообще не думать, могу быть бедняком и миллионером. Мне нужен только принцип "не навреди" и чувство свободы - вроде чувства юмора, но свободный, как я, не обязательно смеётся. Он может многозначительно улыбаться.
суббота, 05 июня 2010
хрустальный феникс
Последние дни я жила для своего ритма жизни какими-то клише, которые, как я понимаю, и могут получить название настоящей жизни.
Понедельник - день компании и веселья.
Сначала долго ждали перед школой знакомых - не знаю, а мне кажется, в ожидании перед пустой школой что-то было. Своеобразный скрытый ритуал прощания - скорее школы с нами - на целое лето. Пускали мыльные пузыри над Даугавой.
фото
остальное здесь
Играли в мафию в подвале чайной, где пахло фруктовым и красным чаем, и витал кальянный дым.
Вторник смазан. Какое-то награждание, после чего оставшийся день ушёл в никуда. Раньше я бы придала этому хоть какую-то важность, но всё, что я помню, это как растянулась на кровати и слушала музыку.
Среда ушла за книгами и какими-то делами. Писала дневник читателя, пока не забыла. Среди прочитанного - постапокалиптическая повесть «Помочь можно живым», которая мне, в-общем, понравилась.
Четверг пролетел за рисованием и теми же книгами. Мы с Хитсу обсудили столько, сколько влезло в этот день.
В пятницу я побывала дома у Ксюши - аж в Иманте, где мы смотрели мультик Аватара и мёрзли.
Сегодня... сегодня я читала книжку в парке, потом вместе с Хитсу сидели на набережной, подставляя лицо солнцу. Она рисовала, я смотрела сны наяву.
Мне нравится так проводить время. Я устаю, ноги гудят почти каждый день, но сплю я не так уж и много - достаточно, чтобы застрять между сном и явью. Что-то неуловимо изменилось. Кажется, я умею расслабляться. Отдыхать. Дышать полной грудью. Мне нравится.
А вообще, прав тот, кто сказал, что счастливые люди не ведут блог. Я два или три часа пишу эту пустяковую запись.
Понедельник - день компании и веселья.
Сначала долго ждали перед школой знакомых - не знаю, а мне кажется, в ожидании перед пустой школой что-то было. Своеобразный скрытый ритуал прощания - скорее школы с нами - на целое лето. Пускали мыльные пузыри над Даугавой.
фото
остальное здесь
Играли в мафию в подвале чайной, где пахло фруктовым и красным чаем, и витал кальянный дым.
Вторник смазан. Какое-то награждание, после чего оставшийся день ушёл в никуда. Раньше я бы придала этому хоть какую-то важность, но всё, что я помню, это как растянулась на кровати и слушала музыку.
Среда ушла за книгами и какими-то делами. Писала дневник читателя, пока не забыла. Среди прочитанного - постапокалиптическая повесть «Помочь можно живым», которая мне, в-общем, понравилась.
Четверг пролетел за рисованием и теми же книгами. Мы с Хитсу обсудили столько, сколько влезло в этот день.
В пятницу я побывала дома у Ксюши - аж в Иманте, где мы смотрели мультик Аватара и мёрзли.
Сегодня... сегодня я читала книжку в парке, потом вместе с Хитсу сидели на набережной, подставляя лицо солнцу. Она рисовала, я смотрела сны наяву.
Мне нравится так проводить время. Я устаю, ноги гудят почти каждый день, но сплю я не так уж и много - достаточно, чтобы застрять между сном и явью. Что-то неуловимо изменилось. Кажется, я умею расслабляться. Отдыхать. Дышать полной грудью. Мне нравится.
А вообще, прав тот, кто сказал, что счастливые люди не ведут блог. Я два или три часа пишу эту пустяковую запись.
вторник, 01 июня 2010
хрустальный феникс
интересно, во сне тысячу лет можно ли прожить за одну ночь?
и сколько лет нужно готовиться, чтобы прожить такую ночь?
и сколько лет нужно готовиться, чтобы прожить такую ночь?
понедельник, 31 мая 2010
хрустальный феникс
Дендрарий Латвийского Университета - скорее место кормления комаров, чем место разглядывания разных рододендронов. Один сел на голову, смахнула с агрессивным криком: «Свой мозг - не дам!»
Покусали-таки.
Покусали-таки.
пятница, 28 мая 2010
хрустальный феникс
Моя печаль проживет дольше, чем я…
Некая невидимая критическая черта, отсекавшая меня от надежды, была уже пройдена. Не знаю, когда именно, но это, пожалуй, не имело значения.
Некая невидимая критическая черта, отсекавшая меня от надежды, была уже пройдена. Не знаю, когда именно, но это, пожалуй, не имело значения.
→ Макс Фрай, «Книга огненных страниц»
если бы так всё и кончилось, я бы, наверно, мучилась неделю.
опустошённая, я всё пыталась бы утешиться, искала бы свой выход - и оказывалась бы прямо перед печатным текстом.
момент, в который наваждение прервалось, застал меня со сжавшимся сердцем и остывшими слезами (читай: соплями) на щеках. наверно, это одна из сильнейших вещей, какие мне попадались.
лучшие - это «Человек, который смеется» Гюго, «После Пламени» Тессы, эпизод из Мории «Властелина колец», Коэльо, Бредбери и еще что-то, чего сейчас не хочется вспоминать.
я буду возвращаться снова и снова.
оно так просто рухнуть может - в один день.
четверг, 27 мая 2010
хрустальный феникс
знаете, внезапно увиденное в окне полнолуние - это все равно странная боль под сердцем.
вроде и нет ничего "такого", а сердце тут же забилось, и по углам комнаты стали гулять высокие тени.
луна, ветер и холод, вернувшийся буквально вчера.
луна заглядывает прямо в мое окно, и кажется, нету этих лет, которые отделяют меня от маленькой Жени, которой объясняли, что если спать при лунном свете, станешь лунатиком.
а я и была лунатиком, когда была маленькой.
вставала ночью, будила бабушку, а утром ничего не помнила.
луна уже так много обошла, пока я писала конспект...
надо тщательно завесить окно.
детские страхи просто запрятаны глубоко.
и даже романтичность полной луны исчезает, когда холодный ветер за окном рвёт тополь и фонарь создаёт резкий контраст с чернотой ночи.
мне и видно только, что луна в обрамлении тёмно-зеленых ветвей и фонарь прямо перед окном.
хорошо еще, жалюзи убирают иллюзии того, что это всё в комнате.
а вот в тёплую ночь никаких таких мыслей.
вроде и нет ничего "такого", а сердце тут же забилось, и по углам комнаты стали гулять высокие тени.
луна, ветер и холод, вернувшийся буквально вчера.
луна заглядывает прямо в мое окно, и кажется, нету этих лет, которые отделяют меня от маленькой Жени, которой объясняли, что если спать при лунном свете, станешь лунатиком.
а я и была лунатиком, когда была маленькой.
вставала ночью, будила бабушку, а утром ничего не помнила.
луна уже так много обошла, пока я писала конспект...
надо тщательно завесить окно.
детские страхи просто запрятаны глубоко.
и даже романтичность полной луны исчезает, когда холодный ветер за окном рвёт тополь и фонарь создаёт резкий контраст с чернотой ночи.
мне и видно только, что луна в обрамлении тёмно-зеленых ветвей и фонарь прямо перед окном.
хорошо еще, жалюзи убирают иллюзии того, что это всё в комнате.
а вот в тёплую ночь никаких таких мыслей.
среда, 26 мая 2010
хрустальный феникс
вчера дочиталась до зелёных чертей.
и цитаты из читаемых мест, конечно.
от усталости уснула сразу.
предчувствую, что начало лета буду безвылазно сидеть дома и глотать книги целиком.
кажется, в первый раз со мной такой приступ интереса, даже к публицистике.
в-общем, аниме мы помашем ручкой.
я даже не уверена, что в скором времени доберусь до фильмов.
кстати, таскбар слева - очень освежает.
и цитаты из читаемых мест, конечно.
от усталости уснула сразу.
предчувствую, что начало лета буду безвылазно сидеть дома и глотать книги целиком.
кажется, в первый раз со мной такой приступ интереса, даже к публицистике.
в-общем, аниме мы помашем ручкой.
я даже не уверена, что в скором времени доберусь до фильмов.
кстати, таскбар слева - очень освежает.
хрустальный феникс
Когда-то меня называли громкими именами: "выдающийся ученый", "крупный физик", но потом... Потом я понял, что это ложь. Я всегда был выдающимся убийцей, крупным людоедом, изобретателем смерти. Ты видел черепа вдоль дороги? Это сотрудники моей лаборатории, солдаты, офицеры Управляющего Центра. Они все погибли в тот день. Я потом часто задумывался: кого считать их убийцами? Таких же солдат, сидящих в таком же Центре на другом континенте? Ерунда! Ведь неизвестно даже, откуда именно прилетали сюда ракеты. Да, мир сошел с ума, и все палили во всех, но использовали при этом оружие одной, самой совершенной тогда системы. Моей. Я долго обдумывал это и понял, что настоящий убийца - это я. Такие, как я. Мы наводнили своими дьявольскими изобретениями Землю и космос, мы набивали свои карманы деньгами, свои дома роскошью и не думали о том, что на самом деле набиваем свои желудки человеческими трупами. Иногда мне бывает очень плохо, я начинаю сходить с ума, боюсь и ненавижу сам себя. Однажды, когда это случилось, я разрыл могилы людей, в которых сам их когда-то похоронил, и развесил их черепа вдоль дороги. К чему притворяться? Людоед должен жить полюдоедски. Мертвым не нужен надгробный плач убийцы, они хотят мщения. И мстят. За свои злодеяния я обречен на жизнь. Сто лет я сижу в этом ущелье, не смея отлучиться из своего подземелья больше, чем на час, чтобы снова не стать убийцей.
***
Стояла глубокая тишина, белая лампочка продолжала вспыхивать и гаснуть. Стрелка медленно приближалась к красной черте. Вот уже не толще волоса зазор между ними. Пальцы человека стальной хваткой стиснули подлокотники кресла. Глаза его готовы были выскочить из орбит.
И вот стрелка коснулась красной черты, наползла на нее, миновала... и, упершись в правый конец шкалы, замерла. Тишина ничем не нарушалась. Последний снаряд войны уже не мог взлететь. Но человек в кресле не шевелился. Он был мертв.
***
Стояла глубокая тишина, белая лампочка продолжала вспыхивать и гаснуть. Стрелка медленно приближалась к красной черте. Вот уже не толще волоса зазор между ними. Пальцы человека стальной хваткой стиснули подлокотники кресла. Глаза его готовы были выскочить из орбит.
И вот стрелка коснулась красной черты, наползла на нее, миновала... и, упершись в правый конец шкалы, замерла. Тишина ничем не нарушалась. Последний снаряд войны уже не мог взлететь. Но человек в кресле не шевелился. Он был мертв.
→ Александр Бачило, «Помочь можно живым»
вторник, 25 мая 2010
хрустальный феникс
Лингвисты, в особенности типологи и этимологи, исследовали
десятки языков и выявили ряд универсальных черт в развитии систем
цветообозначения. Так, Берлин и Кей показали, что все нынешние языки
на древних этапах своего развития включали всего два слова, отражающих
все многообразие цвета: одним словом обозначались все темные цвета,
другим - светлые. Этот был первый этап, или стадия развития (Berlin, Kay
1969). Языки некоторых народов остаются на этой стадии и поныне. На
следующей стадии к двум понятиям присоединяется третье - «красный»,
т.е. появляется слово, выражающие разнообразные оттенки красного цвета.
Первые же два термина закрепляются за понятиями «черный» и «белый».
На третьей стадии язык обретает слово, которое означает одновременно
«синий» и «зеленый», и лишь со временем за ним закрепляется одно
из этих двух значений, а для второго находится новое слово. С переходом
от стадии к стадии на смену слов, обозначающих самый широкий цветовой
спектр, приходили новые термины, которые выражали более тонкие оттенки
цвета. Появляются слова, обозначающие синие, зеленые, желтые цвета и
т.д. На последней, седьмой стадии набор основных цветонаименований
становится полным (последними словами оказываются коричневый, оранжевый,
фиолетовый и серый).
десятки языков и выявили ряд универсальных черт в развитии систем
цветообозначения. Так, Берлин и Кей показали, что все нынешние языки
на древних этапах своего развития включали всего два слова, отражающих
все многообразие цвета: одним словом обозначались все темные цвета,
другим - светлые. Этот был первый этап, или стадия развития (Berlin, Kay
1969). Языки некоторых народов остаются на этой стадии и поныне. На
следующей стадии к двум понятиям присоединяется третье - «красный»,
т.е. появляется слово, выражающие разнообразные оттенки красного цвета.
Первые же два термина закрепляются за понятиями «черный» и «белый».
На третьей стадии язык обретает слово, которое означает одновременно
«синий» и «зеленый», и лишь со временем за ним закрепляется одно
из этих двух значений, а для второго находится новое слово. С переходом
от стадии к стадии на смену слов, обозначающих самый широкий цветовой
спектр, приходили новые термины, которые выражали более тонкие оттенки
цвета. Появляются слова, обозначающие синие, зеленые, желтые цвета и
т.д. На последней, седьмой стадии набор основных цветонаименований
становится полным (последними словами оказываются коричневый, оранжевый,
фиолетовый и серый).
→ Цвет и наименование цвета в русском языке
хрустальный феникс
Кем был настоящий, живой Эрнесто Че Гевара де ла Серна? Идеалистом, который не понимал, что нет абсолютной свободы и нет счастья на крови? Партизаном, идущим в бой с поднятым забралом? Врагом всех людей, который решил, во что бы то ни стало, построить революцию и навязать всем свои идеалы? Бездарным экономистом, доведшим экономику своей страны до коллапса? Гениальным военачальником, отчаянным партизаном? Слепым поборником идеи «капитализм -- мировое зло»? Властоненавистником? Или просто красавцем, с развивающимися по ветру волосами? Может быть сразу всем вместе? Но он был живым человеком, а не мертвым брендом. Одним, а не в миллиардном тираже. Так оставьте же его тем, кем он был: борцом за свободу. Плохим или хорошим: каждому – свое.
И еще кое что: когда вам покажется, что окружающий мир низок и ощетинился против вас, когда в вашей груди будет зреть социальный протест… Задумайтесь, стоит ли натягивать на себя майку с лицом Фернандо – человека, расстрелянного в упор и выставленного на показ с отрезанными кистями в селении Игера 9 октября 1967 года…
+миллион.
И еще кое что: когда вам покажется, что окружающий мир низок и ощетинился против вас, когда в вашей груди будет зреть социальный протест… Задумайтесь, стоит ли натягивать на себя майку с лицом Фернандо – человека, расстрелянного в упор и выставленного на показ с отрезанными кистями в селении Игера 9 октября 1967 года…
→ Станислав Шейко
+миллион.
хрустальный феникс
...проще принять за правило: Если что-либо общеизвестно, и все этому верят — то это ложь, и вполне конкретные люди заплатили очень большие деньги, чтобы эта ложь была общепринятой.
в комментариях - другие материалы из этой книжки.
→ Тим О Шии «Врата восприятия, или Почему американцы верят всему, чему угодно»
в комментариях - другие материалы из этой книжки.
хрустальный феникс
Нас окружают необыкновенные, фантастичес кие вещи, а писатели упорно рассказывают нам о маловажных, повседневных событиях.
→ Габриэль Гарсия Маркес
хрустальный феникс
«ну еще раз промокнуть под дождём» - наверно, единственное желание, которое я загадываю каждый день.
воскресенье, 23 мая 2010
хрустальный феникс
вынашиваю планы оказаться в Москве в июле.
и уже получила разрешение.
и уже получила разрешение.
хрустальный феникс
[ Sting - The Mighty ]
Walking this high road are warriors from an olden time
Curse on this land and the days far behind us
Dragons we’ve slain, rescued many maidens fair
And no man ever dared break our stride
Or the brotherhood that binds us.
Brothers are we, marching on the roads of time
From this broken land and the days that defined us
All men are free, justice is a sword we hold
Trusting in the knights noble vow
In the brotherhood that binds us.
When the broken are strong
When the beaten are proud
When the twisted can stand
When the silenced can laugh
When the hunted have turned
When the tortured are sane
When the blinded still stare
When the poisoned remain
When the voiceless can sing
And the shackled can run
And this downtrodden man holds his face to the sun
We’ll be walking high above the world.
Our legend will say
Freak the mighty...
Curse on this land and the days far behind us
Dragons we’ve slain, rescued many maidens fair
And no man ever dared break our stride
Or the brotherhood that binds us.
Brothers are we, marching on the roads of time
From this broken land and the days that defined us
All men are free, justice is a sword we hold
Trusting in the knights noble vow
In the brotherhood that binds us.
When the broken are strong
When the beaten are proud
When the twisted can stand
When the silenced can laugh
When the hunted have turned
When the tortured are sane
When the blinded still stare
When the poisoned remain
When the voiceless can sing
And the shackled can run
And this downtrodden man holds his face to the sun
We’ll be walking high above the world.
Our legend will say
Freak the mighty...